Вольдемар Балязин

Русско-Прусские хроники

Посвящаю моей сестре Елене Николаевне Шлеминой, прекрасному человеку, журналистке, патриотке этого города и его гражданке с 1945 года.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мы приехали в Кенигсберг в октябре 1945 года. Мы — это моя мама, Софья Михайловна Балязина, моя бабушка — Мария Осиповна и младшая, двенадцатилетняя сестра, Лена.

Мне же было тогда четырнадцать лет. В Кенигсберге, в штабе 11-й гвардейской армии, в чине капитана, служил мой отец — Николай Иннокентьевич Балязин, ушедший на фронт добровольцем летом 1941 года из своего родного Иркутска.

Войны никто из нас не видел и в лицо ее взглянули мы, как только отъехали от Москвы. Дорога шла через Вязьму, Смоленск, Минск и Вильнюс чьи вокзалы либо сгорели до тла, представляя кучи кирпича с перекрученной металлической арматурой, либо являли собою обгорелые продырявленные снарядами стены, с пустыми проемами окон. И все пространство между этими городами тоже было так усердно перепахано войной, что уцелевшие дома казались редкими оазисами в пустыне. И все же Кенигсберг, несмотря на уже полученную нами психологическую подготовку, показался нам совершенно невообразимым хаосом разбитого и искореженного чудовищными взрывами, кирпича, бетона, камней и железа. (Через 10 лет, когда я работал сотрудником Калининградского областного краеведческого музея, группа киношников приехала снимать здесь учебный фильм «Последствия атомного взрыва и их ликвидация». Мне поручили отыскать подходящую для этого съемочную площадку, и я привел их на остров Кнейснхоф, где уцелели только стены Кафедрального собора. Режиссер и оператор осмотрелись; и первый из них сказал вздохнув: «Придется построить пару павильонов, иначе никто не поверить, что ядерный удар может быть таким сокрушительным»).

Однако, поселок 11-й армии, располагавшейся в районе между нынешним проспектом Кутузова и Вагоностроительной улицей, война пощадила: сожженных домов было здесь немного, и после всего увиденного в старом городе, мы поразились уюту и красоте, вернее, многочисленным их приметам, сохранившимся несмотря ни на что. Это были и цветочные клумбы и фруктовые сады, и стены домов, обвитые плющом, а в квартирах папиных сослуживцев оказались такая мебель и посуда, какие видали мы перед тем только в домах наших самых зажиточных граждан.

Затем началось мое житие в Кенигсберге, и я день за днем будто читал новую, увлекательную книгу, перевертывая в ней одну страницу за другой. Я полюбил этот город и от стал моей второй родиной, определив на всю жизнь одну из главных линий моего собственного духовного развития: я занялся изучением истории Восточной Пруссии и, кажется, не напрасно. (В 1996 году в Калининграде вышел солидный научный труд «Восточная Пруссия», в котором мое имя упомянуто рядом с виднейшими учеными — историками России и Германии).

В 1954 году, закончив исторический факультет Калининградского пединститута, мне посчастливилось пять лет проработать в местном музее, в отделе историю. Эта работа еще более усилила мою любовь к городу. Я занимался и раскопками могильников викингов, и поисками «Янтарной комнаты», ездил в командировки к родственникам героев минувшей войны — капитану Гусеву и генералу Гурьеву, встречался с матерью Зои и Шуры Космодемьянских — Любовью Тимофеевной и многими здравствующими участниками штурма Кенигсберга. Работал в архиве Великой Отечественной войны, в Подольске, я нашел личные дела Героев Советского Союза Катина, Егорова, Родителева, Яналова и многих других, именами которых вскоре были названы улицы Калининграда, поставлены памятные обелиски и прикреплены мемориальные доски.

В музее, в содружестве с прекрасными людьми, энтузиастами и подвижниками, я постиг смысл научной работы, заболел краеведением и здесь начал свою исследовательскую публикаторскую деятельность, которой занимаюсь уже более 40 лет.

Я не могу не вспомнить моих коллег Аллу Евгеньевну Цыганкову, Ивана Павловича Колганова, художника Анатолия Николаевича Николаева, Валерию Дмитриевну Ваулилину, к которым всю жизнь испытываю чувства глубокого уважения и искренней любви.

Работа в подольском архиве позволили мне опубликовать серию очерков о погибших героях, чьими именами были названы города Калининградской области — Черняховском, Гурьеве, Нестерове, Ладушкине, Мамонове и несколько статей о штурме Кенигсберга. Эти статьи напечатали в газете «Калининиградский комсомолец» и в газете Прибалтийского военного округа «За Родину». Я написал и брошюру «Штурм Кенигсберга», но ее отказались даже принять в только что открывшемся Калининградском книжном издательстве, потому что по стандартам того времени 26-летний сотрудник музея не должен был писать на столь важную и тогда еще не апробированную тему, на освещение которой имели право претендовать лишь генералы, участвовавшие во взятии города. (Спустя шесть лет, в 1963 году брошюра «Штурм Кенигсберга» вышла в Военном издательстве, в Москве). Однако, все же в 1958 году, когда в Калининграде был выпущен первый литературно-художественный сборник «Под знамениями Родины», в нем нашлось место для небольшой моей статьи «Битва при Гросс — Егерсдорфе», которая помещена в этой книге. Тогда статью напечатали в связи с тем, что 200 лет назад в январе 1758 года русские войска заняли Кенигсберг, а сражение при Гросс-Егерсдорфе, произошедшее 19 августа 1757 года явилось пролом дальнейших действий, приведших русские войска в столицу Восточной Пруссии. (Да и сама битва происходила на территории, вошедшей в Калининградскую область — возле деревень Междуречье и Извилино Ченяховского района.

Эта статья была моей первой книжной публикацией, хотя в газета Калининиграда я стал сотрудничать, еще учась в школе.

Воодушевленный, как тогда мне казалось, большим успехом, я написал брошюру «Памятники Славы» — о мемориалах и местах сражений на территории Калининградской области, начиная с XV века и кончая Восточно — Прусской операцией 1945 года. Брошюра, хорошо проиллюстрированная, и снабженная маршрутный схемой, вышла в 1958 году и с этих пор я веду счет моим книгам, которых теперь вышло уже более тридцати, и в полутора десятках которых так или иначе имеются сюжеты, связанные с историей Восточной Пруссии. Эти-то сюжеты и собраны в книге, предлагаемой теперь Вашему вниманию, любезный мой читатель.

В 1960 году я поступил в аспирантуру истфака Московского университета и там, под руководством профессора Георгия Андреевича Новицкого — великого эрудита и прекрасного знатока Балтийского вопроса — написал диссертацию «Россия и Тевтонский орден в 1466–1525 годах». Несколько статей по теме диссертации были опубликованы в журналах «Вопросы истории» (№ 6, 1963 г.), «Вестник Московского Университета» (№№ 3, 1963 г.; 6, 1964 г.), «История ССР» (№ 2, 1973 г.), «Ежегоднике Ольштынском» (т. VII, 1968 г.) Ольштын, Польша. Тогда же Ученый Совет Московского Университета рекомендовал диссертацию к опубликованию, но я уехал на преподавательскую работу в Магаданский Пединститут и без постоянного контроля за ходом редакционного процесса, или, как тогда говорили, «без пробивания», дело превращения рукописи в книгу, совершенно остановилось. Не помогли им рекомендации Ученого Совета, ни прекрасные отзывы моих оппонентов, среди которых были и академик С. Д. Сказкин, и член-корреспондента АН СССР Х. Х. Круус, и профессор В. Д. Королюк.

Я решил трансформировать диссертацию в книгу, в которой были бы сохранены главные положения моей научной работы, и вместе с тем характер изложения материала приближался к научно-популярному.

В первом варианте я назвал книгу — «Политика России в юго-восточной Прибалтике в конце XV — начале XVI веков», затем, дополнив ее новыми материалами, и расширив ареал действия, окончательно остановился на новом варианте, назвав книгу «Россия и Прибалтика в XV–XVI веках», но единственное тогда академическое издательство «Наука», хотя и принимало эти рукописи, но очередь их собственных ученых из Академии Наук была столь велика, что мне — «варягу» — надеяться было не на что. В конце-концов, лишь в 1993 году, Военное издательство Министерства Обороны приняло книгу, назвав ее «Сломанный меч: Россия и Тевтонский Орден». Но выйти в свет эта злополучная книга так и не смогла — издательства развалилось, как и многие другие структуры нашего оборонного ведомства. И лишь теперь, благодаря «Янтарному сказу»: И его подлинно патриотической и просветительской (после сорокалетних мытарств) позиции «Сломанный меч» открывает эту книгу. Остальные же рукописи так и лежат неопубликованными у меня дома. Почему же именно с данного очерка начинаю я «Русско-Прусские хроники»? Да только потому, что материал в «Хрониках», как требует такой тип повествования, должен располагаться не по датам выхода в свет той, или иной книги, а последовательно по года, происходящих в них событий, ибо греческое слово «Хроника», по-русски переводиться, как «летопись».

И второй вопрос, на который я должен ответить: «Почему книга называется именно так?» Потому что она является своеобразной хрестоматией по истории России и Пруссии, рассказывая о тех эпизодах всемирной истории, когда судьбы этих двух государств достаточно тесно переплетались в самых разных аспектах — политических, культурных, личностных. А так как мировой исторический процесс есть ни что иное, как единая гигантская общечеловеческая летопись, то, обращая внимание на те стороны бытия, которые в равной мере близки тому, или иному народу, мы имеем право говорить и о русско-прусских хрониках, отражающих моменты, когда жизнь двух соседних стран тесно переплеталась. Логично будет расположить такие материалы в хронологическом порядке, и тогда название «Русско-Прусские Хроники» станет восприниматься, как вполне закономерное.

Итак, любезный мой читатель, после того, как мы условились следовать по страницам из века в век, я позволю себе привлечь Ваше внимание к рассказу о том, в каком порядке и когда появлялись те самые фрагменты, с которыми Вы будете знакомиться, то есть привлеку Ваше внимание к своей собственной персоне и предложу один из аспектов моей биографии, а именно тот, который связан с Кенигсбергом и Восточной Пруссией. Известно, что биография писателя, это — его книги, а в моей творческой жизни, как писателя, так и историка моему любимому Калининграду прин