Алекс Вуд
И королевство в придачу
1
Стройная девушка в белоснежном хитоне стояла на большом плоском камне, подняв руки к небу. Ее длинные светлые волосы были перехвачены металлическим обручем; на запястьях поблескивали тонкие браслеты. Ноги красавицы были обуты в кожаные сандалии с множеством переплетенных на щиколотках ремешков. Заходящее солнце бросало на девушку багряный отблеск, от чего и ее лицо, и руки, и одежда приобрели розоватый оттенок. Глаза ее, устремленные вдаль, выражали отчаяние. Казалось, будто она вот-вот оторвется от земли и взлетит вслед за ускользающим солнцем.
Однако отнюдь не светило привлекало ее внимание. На некотором расстоянии от камня, на котором стояла девушка, находилось весьма странное сооружение, отдаленно напоминавшее собой галеру. Это была большая деревянная доска на колесиках, с одной ее стороны перпендикулярно земле была прибита фанера с нарисованным на ней профилем греческого корабля. Несколько полуобнаженных мужчин с веслами в руках изображали из себя гребцов. В центре доски был вбит деревянный шест, на котором безжизненно висело белое с золотым полотнище. Ветер бы наполнил его силой и придал сходство с гордым парусом. Но погода в последнюю неделю стояла жаркая, безветренная, поэтому полотнище больше напоминало полинялую тряпку.
Рядом с импровизированным парусом стоял высокий мужчина в латах, короткой кожаной юбке и сандалиях. В руках он держал массивный шлем с длинным белым пером. Мужчина был темнокож и мускулист, его густые черные волосы локонами спускались на плечи. Его затылок был повернут к девушке на камне, губы плотно сжаты, на лице застыло решительное выражение. Именно к нему был устремлен молчаливый призыв красавицы.
– О, Тесей, ты не можешь покинуть меня! – воскликнула девушка, страдальчески заламывая руки. – Ведь ты клялся вечно любить меня и заботиться обо мне! Ради тебя я предала самых дорогих мне людей! Я открыла тебе тайну лабиринта, я спасла твою жизнь, я всегда была рядом с тобой! А ты покидаешь меня на этом необитаемом острове! Остановись, Тесей, пока еще не поздно, исправь страшную несправедливость и прижми меня к своему сердцу!
Но ее мольба осталась без ответа. Чернокудрый красавец невозмутимо взирал на обвисший «парус». Тогда девушка перестала умолять. Она начала грозить.
– Ты горько пожалеешь, Тесей, что так обошелся со мной! Я призываю богинь мести на твою голову! Пусть они преследуют тебя и не дают тебе покоя ни днем, ни ночью! Самые близкие тебе люди будут покидать тебя, как ты покинул меня, и тебе никогда уже не быть счастливым!
Выкрикнув это, девушка зашаталась и как подкошенная рухнула на камень. Зазвучала мрачная музыка, призванная показать, что призыв покинутой красавицы не остался без ответа. Божественные силы явно собирались вступиться за нее. Однако мужчина на корабле даже не обернулся.
Перебирая ногами в отверстиях в доске и таким образом двигая корабль, гребцы увезли его прочь со сцены. Девушка по-прежнему лежала на камне, ее светлые волосы и белый хитон отчетливо выделялись на серой поверхности.
Зрители захлопали в ладоши. Их было немного, человек пятнадцать от силы, и аплодисменты не были ни бурными, ни продолжительными. Девушка встала, поправляя хитон, и сошла с камня. К ней присоединилась команда деревянного корабля во главе с красавцем капитаном и другие герои небольшой пьесы. Зрители без энтузиазма похлопали еще немного, актеры без энтузиазма поклонились. И тем, и другим не терпелось поскорее отправиться домой.
Мистер Дорин, хозяин театра, режиссер и постановщик, бог и царь этого маленького мирка украдкой сделал актерам знак уходить со сцены. Он сидел в первом ряду и, как обычно, с жадным восхищением взирал на плоды рук своих…
Эйб Дорин с детства увлекался театром. К своим пятидесяти годам он успел исколесить всю страну, побывать суфлером, осветителем, декоратором, билетером и даже уборщиком в дамской гримерной. Он три раза начинал собственное театральное дело и три раза разорялся. Можно было смело сказать, что в сердце этого маленького коренастого человечка живет одна-единственная страсть – театр.
Вернувшись после очередного неудачного приключения в родной Феникс, Эйб обнаружил в его окрестностях удивительное место, своеобразный естественный стадион с пологими холмами вместо трибун и ровной утоптанной площадкой вместо поля. Но, конечно, такому признанному любителю театра, как Эйб Дорин, мысль о стадионе даже не пришла в голову. Древнегреческий театр, вот что это такое, сразу подумал Эйб. Все, как полагается: места для зрителей, окружающие площадку со всех сторон, отличная естественная сцена для актеров… Самый настоящий театр под открытым небом…
Богатое воображение Эйба взыграло. Здесь можно ставить величайшие греческие трагедии! Можно воссоздать в сердце Америки маленький кусочек древней Греции! Это будет интересно, увлекательно, оригинально, а, главное, на этом можно будет заработать… Он еще станет знаменитым на всю страну, и все, кто раньше посмеивался над ним и ставил ему подножки, приползут к нему на коленях!
От былых авантюр у Эйба остались кое-какие сбережения, и он с жаром принялся за работу. В мэрии города ему неохотно дали разрешение использовать эти холмы в качестве естественного театра. Эйб оборудовал на склонах сиденья для зрителей и ступеньки и выстроил внизу небольшой сарай для реквизита. Там же будут сидеть актеры, ожидая своего выхода, мудро рассудил он. Эйб хотел сохранить максимальную близость к природе, ведь именно в этом и состояла изюминка его проекта «Театр под открытым небом». Благодаря теплому климату Феникса представления можно было устраивать почти круглый год, и Эйб заранее предвкушал, сколько денег он заработает в первый сезон.
К сожалению, радужные прогнозы Эйба не оправдались. Поначалу жители Феникса и близлежащих городков проявили некоторый интерес к его начинанию, но в целом Эйб переоценил стремление своих земляков к культуре. К тому же его постановки и актеров трудно было назвать профессиональными, и все больше и больше зрителей отдавали предпочтение телевизионным шоу.
Все же в отличие от предыдущих проектов Эйба, которые закончились полным провалом, с греческим театром ему повезло больше. Разбогатеть и прославиться с его помощью Дорину не удалось, однако небольшой стабильный доход театр приносил. Часто в выходные от нечего делать к нему заглядывали целые компании, и сбор в эти дни бывал достаточно велик, чтобы вселить в сердце Эйба надежду на лучшие времена. Однако порой им приходилось играть для пяти – десяти зрителей, и Эйб приходил в отчаяние.
Особенно чувствительный удар Эйбу Дорину нанесла Сильвия, звезда всех его постановок. Роскошная черноволосая дива с низким завораживающим голосом и пышной грудью два года была приманкой для многих добропорядочных отцов семейств. Костюмы Сильвии всегда были подчеркнуто соблазнительны – она охотно демонстрировала свое тело, надеясь, что рано или поздно найдутся желающие вытащить ее из этой дыры.
И расчет Сильвии оправдался. Театральный критик из Чикаго, гостивший в Фениксе у своей сестры, так пленился упругой грудью Сильвии и ее томными с поволокой глазами, что предрек ей будущее великой актрисы и увез с собой, показывать ее большому миру. Известно, что через три года Сильвия, чьи актерские способности совершенно не соответствовали размеру груди, вышла замуж за владельца книжного магазина, тихого кроткого человека, которого третировала потом всю свою жизнь. Впрочем, к нашей истории это не имеет никакого отношения.
А отношение имеет то, что безутешный Эйб Дорин всерьез подумывал о закрытии своего детища. Он подозревал (и не без основания), что без Сильвии на его спектакли вообще никто не будет ходить. Но другие актеры убедили Эйба попробовать еще раз. Требовалось лишь подыскать замену примадонне.
Кирк Руперт, агент по продаже автомобилей, красавец мужчина с греческим профилем и смоляными кудрями, игравший у Эйба все главные роли, привел в труппу свою знакомую. Как оказалось впоследствии, таким нехитрым способом он надеялся завоевать благосклонность девушки. Но Лиз Морадо, несмотря на юный возраст и нежное личико, хорошо знала себе цену. Лиз получила работу, а бедный Кирк остался ни с чем и мог изливать свою страсть лишь на сцене.
В первую же неделю Эйб понял, что Лиз – настоящая находка. Она была не менее красива, чем Сильвия, и обладала небывалым врожденным изяществом. Она абсолютно ничего не боялась и никого не стеснялась. Ей было все равно, сколько зрителей пришло на спектакль – десять или сто. Она не обращала на них никакого внимания, однако никогда не забывала о том, что слова нужно произносить отчетливо и громко и что долго стоять к зрителю спиной не рекомендуется.
В первый раз Лиз вышла на сцену так, как будто привыкла делать это всю жизнь. Такая непринужденность была удивительна для двадцатилетней девушки, которая, по ее собственному утверждению, никогда не занималась актерским мастерством. Однако Эйб знал, что в этой профессии, как ни в какой другой, талант может заменить любую подготовку.
Больше всего Эйба поражала способность Лиз к перевоплощению. Когда он увидел ее в первый раз и попросил прочитать монолог Елены Прекрасной из его новой пьесы «Парис», он тут же отметил про себя, что девочка неплохо смотрится. С этими светлыми волосами и тоненькой фигуркой она была очаровательна в роли страдающей красавицы. Однако его пьесы изобиловали и другими героинями – страстными, неистовыми, чувственными, способными разрушить мир ради достижения собственных целей. Эйб не сомневался, что в них Лиз будет смотреться блекло.
Однако первая же роль Медеи, женщины, идущей на преступления ради любви мужчины, доказала, что Лиз в состоянии преображаться до неузнаваемости. Куда подевалась хрупкая трогательная девочка с глазами, полными слез? Неистовая фурия металась по сцене, как будто в Лиз вселился демон, стоило ей только примерить черный парик.
