Рон Гуларт Сделка с дьяволом

рассказ

Эта история не о договоре с Сатаной.

Алекс Келлавэй не выдавал себя за дьявола или его эмиссара. Келлавэй утверждал, что он всего лишь первоклассный литературный агент, использующий нестандартные методы.

«Сделка с дьяволом» было названием вполне заурядного оккультного романа Джуниора Хармона, за девять недель отвергнутого на Манхеттене одиннадцатью издательствами. Рекорд даже для неудачника Хармона. Когда по прошествии долгого времени предложение романа, уже изрядно потрепанное и испачканное пятнами кофе, возвратили ему из одиннадцатого издательского дома — с оскорбительной заметкой от помощника редактора, только что закончившего колледж, где говорилось, что всё это чудовищно глупо, а в примечании спрашивалось, почему этот давно всем надоевший писака, которому скоро стукнет пятьдесят, все еще подписывается «Джуниор», что значит «младший», — Хармон решил, что все же следует воспользоваться услугами агента.

В последние три года сам он пристраивал свои рассказы, статьи и книги — с тех пор как его агентша разбилась насмерть, выпрыгнув из окна своего офиса с пятидесятого этажа на Западной 60-ой. Несмотря на то, что на ее письменном столе осталось прочтенный до середины синопсис нового романа Хармона, он не сомневался, что причиной ее поступка были финансовые проблемы.

За последние несколько месяцев ему не раз доводилось слышать неплохие отзывы о появившемся недавно литературном агенте по имени Алекс Келлавэй. Но то, как Келлавэй ведет свои дела, несколько смущало Джуниора. Например, в нескольких литературных журналах он видел его рекламу. «ЛЮБОЙ РАЗГИЛЬДЯЙ СМОЖЕТ ПРОДАТЬ ТО, ЧТО ЕМУ НАПИСАЛОСЬ!» — шло обычно в подзаголовке. «ДАЙТЕ КЕЛЛАВЭЮ ОКАЗАТЬ МАГИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ВАШУ КАРЬЕРУ!» Или вот другая, с зернистым снимком низенького и толстого Келлавэя, держащего поднятые кулаки, в которых зажаты монеты, и вопящего: «ДЕЛАЙТЕ БАКСЫ, КАК ПИСАТЕЛЬ!» От начинающих авторов требовалось заплатить гонорар за прочтение; с профессиональных, таких как Хармон, брались только комиссионные.

— Давайте сразу к делу, — сказал Келлавэй во время их первой встречи. — Я забираю двадцать процентов от всех ваших денег.

— Двадцать процентов? Стандартные комисс…

— Приятель, я не занимаюсь стандартной работой.

Своим телосложением Келлавэй не производил впечатления. Он оказался даже толще, чем на снимках, где-то лет сорока, одетый в мятый костюм по моде примерно двадцатилетней давности. Галстук, на котором были заметны несколько грязных пятен, украшало изображение косяка гусей, улетающих на юг. И когда бы вы его ни встретили, он всегда выглядел так, будто не брился со вчерашнего дня.

— Ну-у, я слышал хорошие отзывы…

— Прежде чем мы двинемся дальше, — прервал его Келлавэй, поднимая пухлую руку, — дайте-ка мне кое-что прикинуть, Джуниор.

Взяв в руки потрепанный портфель, Хармон сказал:

— Я принес список всех моих публика…

— А, это дерьмо меня не интересует. — Что-то буркнув, Келлавэй открыл нижний ящик письменного стола, деревянные ножки которого были сделаны в виде когтистых лап, достал немного засаленный, молочного цвета хрустальный шар и бросил его на небольшое свободное пространство посреди беспорядка, царившего у него на столе. — Гораздо надежнее — посмотреть, что ожидает нас в будущем.

Хармон привстал на своем кривобоком стуле.

— В будущем? — переспросил он.

— Прикрой на время свою глотку, — приказал агент.

Хармон выронил портфель на истертый ковер и осмотрел комнату. Никаких признаков преуспевания. Офис маленький, а потолок настолько низкий, что возникало впечатления, будто он вот-вот обрушится тебе на голову. Единственное окно загрязнено сажей и копотью, и видно из него только каменную стену цвета беззвездной полуночи. Вдоль одной стены кабинета рядком выстроились книжные полки, но в них лишь несколько книг. На полках располагались чучела маленьких животных, старые медные канделябры, свисали веревочки с дешевыми бусами из цветного стекла, три человеческих черепа, фотографии в рамочках, с потускневшими изображениями людей прошлого века, маленькие лакированные шкатулки и несколько странного вида ножей.

— Ом-м-м-м-м-м-м-м-м, — промычал Келлавэй, ударяя обеими пухлыми ручками по хрустальному шару.

Прочистив горло, Хармон бросил взгляд через плечо в сторону выхода.

— Может быть, я ошибся, полагая, что…

— Да заткнись же, — одернул его Келлавэй, продолжая поглаживать шар. — Приоткрой Твою занавеску, о, Время. Ух-х… Вот идет она… Сотня тысяч долларов в год. Недурно. И я забираю из этого лишь жалкую двадцатку. М-да, неплохо для такого ничтожества, как ты, Хармон.

Заморгав, Хармон спросил:

— Вы видите там для меня прибыль в 100 000 $?

— Я вижу прибыль в 80 000 $ для тебя и 20 000 $ для меня.

— Послушайте, я свободный художник с…

— Тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года, когда тебя выдворила из дому первая жена, а ее папочка уволил с должности менеджера его обувного магазина в Куинсе, — произнес агент. — «Обувное дерево Фельдмана». Что за кретинское название! С тех пор тебе никогда не удавалось зарабатывать больше 17 000 $ в год. И это неудивительно, если учесть твой талант.

Хармон резко встал со стула.

— Но слушайте, если вы считаете меня ничтожеством, зачем…

— Какого черта мне нужно иметь дело с ничтожеством? Ты читал новый триллер Лобо Сардинского «Дикенсхитский интерфейс»? Шестьсот сорок две страницы идиотизма, а я получил от «Пиллар букс» примерно 400 000 $ за права на издание книги в мягкой обложке. Неплохие деньги в эти смутные времени, Джуниор.

— Если писательское мастерство ничего не значит…

— Магия — только она что-то значит, — усмехнулся агент.

— Вы имеете в виду ваш дар, как продавца и как…

— Да нет, я имею в виду колдовство и черную магию, — раздраженно ответил Келлавэй. — Ты хоть раз прочитывал до конца публикующийся по воскресеньям в «New York Time» список бестселлеров? Не пытался понять, почему книга о том, как сделать свои ягодицы более гладкими — самая продаваемая во всей этой безумной стране? Или как роман о калеке-гомосексуалисте мог быть продан в кино за пять лимонов? Все очень просто: колдовство и черная магия! И я, далекий от литературы человек, занимаюсь именно этим аспектом, приятель.

— Да, но я — хороший писатель, — возразил Хармон. — Все те успехи, которых я достигал, доставались мне потому что людям нравится то, что я пишу, и…

Келлавэй громко фыркнул.

— Чушь! — проговорил он. — Я могу взять с улицы любого кретина или любую дуру и сделать из них преуспевающих авторов. Впрочем, нет, не каждого кретина. — Он постучал пухлым указательным пальцем по хрустальному шару. — Мне, правда, ни разу не удавалось точно предсказать суммы, но в надежности этого трюка я вполне…

Зазвонил телефон.

— Мисс ДеБек, я же говорил вам, что не желаю, чтобы меня беспокоили, — зарычал он в трубку. — Именно сейчас, когда я работаю над очень важным… Что? Вы выследили этого дрянного бездельника до его гадкого логовища? Отлично, отлично, свяжите меня с ним. — Келлавэй подмигнул Хармону. — Гифорд? Что? Не мог бы ты скулить чуток погромче, мне трудно… Так лучше будет. Отлично, Гиффи, почему я так и не получил плату за уроки писательского мастерства, хотя прошло уже пять месяцев? А-а, ноги плохо ходят… Нет, нет, Гифорд. Это не поможет. Келлавэй уже один раз давал снисхождение. А теперь слушай меня, Гифорд. Сейчас ты не видишь одним глазом, верно? Так вот, ничтожество, ты появишься до среды и принесешь мне 220 $? Иначе… — Келлавэй отвел трубку от уха и снова подмигнул: — Гифорд, я тебя уже не раз просил, чтобы ты не орал так отчаянно в трубку? Лады, извинения принимаю. Приноси мне денег или ослепнешь. Пока. — Он повесил трубку на рычаг и хихикнул. — Тебе кто-нибудь должен деньги, а, Джуниор?

Проглотив комок в горле, Хармон ответил:

— Ну, прежде всего, мне не удается получить примерно 480 $, которые задолжал «Хайтауэр» за кое-какие статьи для их журналов для девушек. Затем, «Snatch» уже два месяца обещает заплатить за статью о фетишах, целующих ноги — мне было обещано 175 $ и…

— Мисс ДеБек, наберите номер этой свиньи Мо Хайтауэра, — произнес Келлавэй в трубку, а сам тем временем рывком выдвинул еще один ящик письменного стола. — Мне приходится вести с этим мелким мошенником кучу дел, Джуниор, поэтому я уже заготовил для него куклу.

— Куклу?!

— Куклу вуду, — пояснил Келлавэй и расположил рядом с хрустальным шаром восковую фигурку высотою в шесть дюймов. Фигурка была пухленькая, лысая и одета в двубортный серый костюм. — Мо, это ты? Как твое самочувствие? Надеюсь, Мо, ты знаком с Джуниором Хармоном? Да, согласен, это подающий надежды молодой писатель. И ты должен этому дармоеду 580 $, толстая денежная жаба!

— Четыреста восемьдесят, — тихо поправил Хармон.

— Что говоришь, Мо? Твой бухгалтер болен, а компьютер сломался? Помнишь, как ты был должен 160 $ Митчу Джазмински? — Келлавэй порылся среди стопок бумаги на столешнице. Затем прямо спросил Хармона: — У тебя есть булавка?

— Нет, я…

— А, да ладно. Воспользуюсь шариковой ручкой… Мо, ты еще слушаешь меня? Отлично. Сейчас почувствуешь животом. — Он уколол восковую фигурку кончиком серебряной ручки. — Не сомневаюсь, что было больно. Помнишь прошлый раз? Сейчас будет намного хуже, поскольку здесь и сумма побольше. Перейдем от живота к твоей промежности, Мо, а потом… Что? Лады, но чтобы это был сертифицированный чек . Пошлешь его с курьером . Спасибо, Мо, и пока. — Повесив трубку, он осторожно убрал куклу.

— Как вы…

— Магия. — Келлавэй потер кончик ручки. — В данном случае вуду. У меня, Джуниор, эклектичный подход к деятельности литагента. Я готов применять вуду, черную магию, сатанизм… все, что угодно, что будет на пользу моим клиентам.