Руслан Баженов

СЕДЬМОЙ ЛЕГИОН

Падающего — толкни.

Солнце, ослепительно страшное, ты насмерть поразило бы меня,

Если б во мне самом не было такого же солнца.

Штурмовых батальонов было семнадцать. Штурмовики с эмблемой Седьмого Легиона на плече — рослые, плотно запакованные в черные комбинезоны, с тяжелыми автоматическими винтовками — шли в атаку волной, падая и снова вставая. Первые два батальона, рвя минные поля удлиненными зарядами, путаясь в колючке под плотным огнем противника, завязли на месте и, потеряв до половины состава, выплевывая окровавленные куски легких, откатились назад. По расчищенной местности в атаку кинулись следующие два. Падали, переползали, вставали и снова падали. Взвод сержанта Райха ворвался в передовые бетонные укрепления и, перебив в короткой яростной схватке охрану, подорвал несколько автоматических пушек. Перед огневыми операторами Избранных погасли экраны дистанционного наведения, и они, подхватив автоматы, кинулись в место прорыва. Закрепиться внутри здания штурмовики не успели: солдаты Избранных буквально на штыках вынесли их наружу. Райх и почти весь его взвод, искореженные разрывными пулями, остались лежать в развалинах артиллерийских гнезд. Избранные, преследуя штурмовиков, выскочили из укрепления и, напоровшись на мощный автоматный огонь, залегли и, огрызаясь, отошли назад. В штабе командования Пятой штурмовой бригады генерал Аред орал в передатчик и требовал танки. Затем швырнул его на стол и уставился на начальника штаба.

— Сволочи! Нам бы хоть десяток тяжелых X-5, и за два часа разнесли бы их к чертовой матери!

Начальник штаба поднял к потолку красные слезящиеся глаза и сказал:

— Обещали же выслать.

— Да они и выслали. Только где они?!

Передатчик запищал и Аред поднял его.

— Что?! И что мне теперь голыми руками брать их прикажете?! — заорал он невидимому собеседнику.

Немного помолчал. В промежутках между стрельбой было слышно, как в передатчике булькает и переливается чей-то голос.

— Нет… Не знаю… Ладно.

Генерал тяжело опустился на стул и, барабаня пальцами по столу, сказал:

— Танки ввязались в бой по пути к нам. Нарвались на тяжелую пехоту Избранных. Теперь мы уже ничего не получим. Будем брать тем, что есть. Поднимай в атаку всех.

До позднего вечера штурмовые батальоны шли на приступ, пока, наконец, на исходе дня случайным попаданием не был разрушен электрогенератор. Погасли огни, замолкли автоматические пушки. Уставшие и озлобленные штурмовики в полной тишине ворвались в комплекс. Разгорелся яростный и отчаянный бой в узких коридорах. В темноте, освещаемой только вспышками выстрелов и слабым светом ручных фонариков, Избранные пытались вручную заблокировать межсекционные перегородки, но тщетно. Штурмовики продвигались вперед осторожно, но быстро, проверяя каждое помещение парой гранат и щедро поливая свинцом темные углы. И только у входа в рубку управления они остановились и попятились: десяток знаменитых тяжелых пехотинцев Избранных, скрипя сервомеханизмами и ощетинясь огнеметами, встал неприступной стеной. Из-за их плеч вели огонь оставшиеся огневые операторы.

— Консервные банки, сдавайтесь, — кричали штурмовики, но благоразумно пятились и бросали на пол в коридорах мины: с такими «ходячими танками» лучше было не рисковать. Тяжелые пехотинцы не поддались на эту уловку и штурмовиков не преследовали. Тогда рядовой Таноко через вентиляционные люки в потолке забросал вход в рубку противотанковыми гранатами и вынудил Избранных отступить (отступая, достали из огнемета и Таноко). Еще несколько часов трещали выстрелы в комплексе, потом стихло. Остатки сил Избранных отступали через южный вход, штурмовики уже не преследовали их. Опустилась ночь, безлунная и душная, и только где-то вдалеке грохотали взрывы: это последний оставшийся танк X-5 бил по отходившей тяжелой пехоте.

Все началось в общем-то вполне банально. Несколько непоправимых экологических катастроф и небольшая ядерная война подхлестнули разработки ученых по поиску методов межзвездных перелетов. Несмотря на радужные предвидения фантастов, гиперпространственный двигатель разработать не удалось, и этот проект, стоивший несколько сотен миллиардов долларов, был закрыт. В конце концов победил достаточно давний вариант: термоядерный реактор, питавшийся за счет свободного водорода в межзвездной среде. Всасывающая поверхность достигала колоссальных размеров: 25 кв. километров для сотни тонн груза; и такой корабль мог без особых проблем развить скорость порядка четверти световой. А погодка на старушке Земле продолжала портиться. До ядерной зимы дело не дошло, но уж до осени-точно. ООН бросила истерический крик: все на стройку века. И закипела работа. Сотни и сотни новых огромных кораблей нависли над орбитой Земли. Все лучшее-туда, все деньги-туда, этот Новый Ковчег спасет нас! Лишь немногие трезвомыслящие убедительно доказывали, что на всех места не хватит-их или не слушали, или ставили к стенке. И настал день, когда новые слепящие звезды над головой зашевелились. И только тогда поняли люди, что места получили самые богатые, влиятельные люди, прихватив с собой лучшие произведения искусства и первоклассных ученых. Солдаты одной из ракетных баз, входящих в экспериментальную систему Space Shield, перенастроив блоки управления, выпустили несколько ракет по кораблям, разнеся один из них в клочья и устроив прощальный салют уезжавшим. Ответный ракетный удар распылил на молекулы горы, в которых стояла база. Еще несколько десятков ракет было пущено с кораблей на самые крупные города планеты. Таков был прощальный подарок Земле от ее верных сынов.

Обугленное тело Таноко опустили в стандартный походный крематорий. Немного помолчали и включили печь. На несколько секунд вспыхнуло ослепительное белое пламя, и стоявшие рядом отвернулись. В стороне сидели смертельно уставшие, бледные солдаты похоронной команды и равнодушно смотрели на угрюмые лица сослуживцев Таноко. В эту ночь у них было много работы: по самым приблизительным подсчетам бригада потеряла до двух тысяч убитыми. Да еще Избранные оставили в комплексе несколько сотен покойников, а их сжигать тоже придется. Пламя опало, и на месте тела не осталось ничего, даже жалкой кучки пепла-и той не было. Похоронная команда подхватила печь на руки и пошла дальше, к трупу тяжелого пехотинца Избранных. Завязалась вялая перебранка: как вытащить тело из искореженной взрывом брони. Механизм открытия бронекостюма был поврежден, а тащить эту груду мяса и железа наружу никому не хотелось, да и времени не было. Ничего не решив, похоронщики, поковырявшись немного в продырявленной броне, брезгливо отерли руки и побрели к входу в главную рубку. Несколько человек из взвода Таноко устало наблюдали за всем этим. Один из них-худой, с запавшими глазами и неулыбчивым лицом — пробормотал что-то себе под нос.

— Что говоришь, Кейл? — спросил сержант с обожженными руками.

— Зачем полез… Подставился, да и сгорел… Вперед лезть не надо…

— Ты это о ком?

— Таноко. Кто ж еще.

— Правильно, что полез. Если бы не он, мы бы потеряли минут двадцать, — отрубил сержант.

— А так мы потеряли Таноко, — сплюнул Кейл. Он жалел, что завязал этот разговор. Сержант Лидан когда-то был махорцистом, а они до Нашествия являлись главными врагами Свободных фермеров, из семьи которых происходил Кейл.

— За-мол-чи, — раздельно и внятно приказал сержант, — Таноко уже распался на молекулы, и нечего тревожить его память. Мы сегодня и так уже потеряли четверых. Главное-это сохранять спокойствие, иначе ты совершишь ошибку и погибнешь. Дать тебе снотворное?

— У меня есть. Не надо.

— Да вы что, здесь спать собрались?! — возмутился Шано, — рядом с этой разлагающейся тушей?! — он бросил подвернувшейся под руку железкой в труп пехотинца. Железка стукнулась о стену и, зазвенев, покатилась по полу.

— Да, пожалуй, надо пойти поискать другое место, — сказал Кейл, поднимаясь, — в рубку нельзя, там сегодня всю ночь будут возиться техники. Восстанавливать систему дистанционного управления огнем. Там, в этой рубке, все разнесло взрывом.

— Это его работа, — засмеялся сержант, стукая по плечу Шано, — это он бросал туда гранаты и кричал, что там что-то шевелится.

— Но там и правда шевелилось, — улыбался Шано. — Откуда мне было знать, что это рубка, а не плавательный бассейн, например. Не будешь же в темноте, каждую секунду рискуя упереться грудью в ствол огнемета, читать надписи на дверях.

— Ну, хватит болтать, завтра тяжелый день, — сказал сержант и, встав, подтолкнул Шано к выходу.

На Земле, покинутой и разоренной, воцарился ад. Лишь чудом удалось предотвратить еще одну ядерную войну, но этого было мало. Опечаленные американцы после утери своих лидеров и финансовой элиты погрязли во вспыхнувшей расовой междоусобице. Кубинцы перекинули огонь революции в Мексику, где она нашла плодородную почву. Затем, найдя поддержку среди афроамериканцев, мексикано-кубинские войска вторглись на территорию США. Слабые заслоны морской пехоты, изрядно потрепанной в уличных боях с собственными гражданами, были смяты. Экипажи большинства американских военных кораблей объявили нейтралитет и ушли к берегам Европы — менять хозяев. Однако атомная подводная лодка «Тритон-2» выкинула в небо над собой шестнадцать ракет с разделяющимися боеголовками (весь свой боевой запас) и, погрузившись, двинулась к берегам Африки. Ракеты взяли курс на Северную Америку. Через несколько часов ядерный удар невиданной силы потряс Землю. Кубу попросту смыло в океан, Мексика была объята огнем, а территория, захваченная у Соединенных Штатов, превратилась в выжженную пустыню. На Нью-Йорк падал черный радиоактивный пепел, покрывая толстым слоем вставшие автомашины, замершие фигурки людей, и кружился в подворотнях в бешеном танце смерти. Через несколько дней-рвота, головокружение, потеря сознания и смерть от лучевой болезни. Выжившие уходили на север, оглядываясь на черную Статую свободы, смотревшую незрячими глазами туда, где растворились в блеске звезд корабли, унесшие людей, воплощавших в себе Американскую мечту и посту