Дороти Гублер, Томас Гублер

«Во тьме таится смерть»

Нашей дочери Элен

1. Во тьме таится смерть

Был час Крысы, по замку двигались одни лишь тени. По мере того как луна совершала свой путь по ночному небу, темные контуры скользили по полу и стенам.

Когда один из черных силуэтов быстро заскользил вниз к прихожей, никто из охранников не счел это знаком опасности. На вечер к господину Инабе съехалось много гостей, так что пришлось нанять дополнительную охрану. Никто не уделил особого внимания услужливому пузатому разносчику вина. Он оказывал всем равное внимание, подливая в чашки саке, даже подбил немного выпить телохранителей господина Инабы, хотя, конечно, налил совсем немного, чтобы не притупить их бдительности.

Теперь, однако, прошло достаточно времени, чтобы порошок, который разносчик подсыпал в саке, вступил в силу. Охрана, гости, челядь, члены семьи и сам господин Инаба — все лежали умиротворенно бесчувственные, словно мертвые. Все, кроме тени. Стоило бы кого-нибудь разбудить, чтобы посмотреть, насколько изящно двигался разносчик. Пока он продвигался к коридору, который вел в комнату господина Инабы, пол скрипел. Тень не уделяла этому внимания, поскольку никто, кроме нее, не смог бы услышать эти звуки. Два самурая-стражника сидели на полу перед дверью господина Инабы, их головы поникли так, что упирались подбородками в грудь.

Человек-тень поочередно коснулся каждого из них и для пущей безопасности прошептал несколько слов им на ухо. Затем он ступил меж ними и достал из-под своего простого кимоно короткий меч. Люди вроде господина Инабы имеют много врагов, так что его дверь была надежно заперта от незваных гостей. Человеку-тени пришлось проникнуть внутрь через раскрашенные ставни, действуя мечом со столь же малым шумом, с каким сокол кидается с небес на жертву.

Он проворно пробрался в комнату. Хозяин дома возлежал на большой плотно подбитой циновке без малейшего движения. Он выпил много чашек саке в тот вечер, поскольку гости отмечали его возвращение в Эдо[1]. Тень, не затрачивая впустую ни секунды времени, приступила к выполнению своей задачи. Через мгновение в комнате витал запах смерти. Вытирая лезвие о край циновки, человек-тень тихо произнес молитву, дабы умилостивить разгневанный дух господина Инабы.

Убийца распахнул кимоно и развернул обмотанную вокруг пояса веревку. Вот из-за чего казался столь полным его живот. Он привязал конец веревки к фонарю на стене и выбросил свободный конец веревки из окна. Взобравшись на подоконник, человек-тень оглянулся на оскверненную смертью комнату, затем встряхнул рукой. Что-то выпорхнуло из рукава его кимоно, приземлившись на полу около растекающейся лужи крови, и затем тень исчезла.

Сёкей поморщился. Запах красной меди в комнате вызвал тревожные воспоминания. Юноше доводилось обонять этот запах и прежде, когда он стал свидетелем смерти актера кабуки Томоми. Конечно, Томоми превратил свою смерть в спектакль, фактически принудив Сёкея наблюдать все это во время длинной, тщательно подготовленной поездки. Но эта смерть — которая произошла в этой комнате — была совсем другая. У господина Инабы по всему замку стояла стража, готовая защитить хозяина от любой опасности. По какой-то причине никто из стражей не помешал убийце проникнуть в комнату, фактически никто даже и не видел его.

Тем утром очень рано судья разбудил Сёкея.

— Мне дано поручение, — сказал он.

Это было все, что полагалось знать юноше. Тот поднялся и немедленно оделся. Судья не стал бы будить сына, если бы не хотел, чтобы тот поторопился. И действительно, когда Сёкей вышел из дома, он увидел двух лошадей, уже запряженных в ожидании седоков. Сёкей вскочил в седло, довольный тем, что мог сделать это без помощи Бунзо, преданного начальника самурайского войска судьи. Ему была поручена незавидная миссия обучения Сёкея тем навыкам, которыми должен обладать настоящий самурай.

Сёкей, разумеется, не владел этими навыками, потому что, к несчастью, родился в семье богатого торговца. Несмотря на свое богатство, торговцы по положению стояли на самой низкой иерархической ступени — ниже кузнецов, ремесленников, крестьян и, конечно, воинов-самураев. Таким образом, казалось, судьбой Сёкею было предначертано оставаться торговцем, поскольку каждому человеку полагалось занимать то же место, которое занимали его предки. Но когда Сёкей проявил отвагу, оказав помощь в раскрытии тайны похищения драгоценного камня из придорожной гостиницы «Токайдо», судья Оока принял юношу в свою семью как родного сына. То была большая честь, и Сёкей старался быть достойным этого.

Иногда он чувствовал, что в своих стараниях достиг немногого. Сомневался, что научится когда-нибудь стрелять из лука так же, как Бунзо или судья. Хотя Сёкею доводилось драться с противником на мечах, у юноши и с этим имелись проблемы. Он умел неплохо сочинять стихи, зато находил трудными другие искусства самурая, в особенности уход за цветами.

В искусстве верховой езды Сёкей в последнее время преуспел, чем заслужил уважительное отношение со стороны Бунзо.

— Знаешь, — сказал ему вчера Бунзо, — я прежде думал, что мы просто потеряем тебя посреди дороги, сажая на круп сильной лошади. Но теперь я вижу, что с тобой хлопот поубавилось.

Показался судья. Он оседлал лошадь более проворно, чем можно было ожидать, глядя на его грузную фигуру. Судью сопровождала домохозяйка Нока, которая несла бенто[2]. Сёкей знал, что было внутри: еда в дорогу. Поскольку женщина вручила шкатулку юноше, то он почувствовал смущение.

— Не найдется ли и для судьи? — спросил Сёкей.

— Господин уже позавтракал, — ответила Нока. — А вам предстоит долгая дорога до Эдо, и я знаю, что вам захочется есть.

Сёкей вежливо поблагодарил ее, поглядывая на судью, который пробовал скрыть улыбку. Нока обращалась с ним так, словно он был ребенком. Самурай способен обходиться без пищи в течение многих дней, в том числе и будучи в пути, поскольку воину полагается выносить любые трудности на службе у своего господина.

Судья догадывался, о чем подумал юноша.

— Если здесь, в бенто, слишком много еды для тебя, — сказал он, — я буду рад помочь справиться с ней.

Сёкей передал ему шкатулку, в тайне надеясь, что судья не съест все содержимое. Затем они тронули лошадей, позволяя им идти таким шагом, какой для них наиболее удобен, ведь земля промерзла и покрылась тонким слоем снега. Потребовалась большая часть утра, чтобы доехать из их дома в сельской местности до Эдо, города, из которого сёгун управлял всей Японией. Он часто обращался к судье с просьбой решить ту или иную проблему, с которой никто больше не мог справиться. Недавно судья организовал систему пожарных команд чтобы защитить город от огня, который в течение многих дней вспыхивал в разных местах.

Главная обязанность судьи, конечно, состояла в том, чтобы помочь сохранять порядок, ловить преступников и определять им надлежащее наказание. Не раз он прибегал к помощи Сёкея, чтобы собрать необходимую информацию. Юноша надеялся, что на этот раз все будет так же.

Вернув Сёкею бенто — там все еще лежало несколько вкусных кусочков угря и немного риса, — судья пустился в объяснения.

— Этим утром очень рано прибыл посланец от сёгуна[3]. Вчера господин Инаба в своем доме в Эдо пал от рук убийцы во время сна.

Сёкей едва не поперхнулся. Князь Инаба был одним из самых могущественных феодалов в стране. Казалось почти невероятным, что убийце удалось приблизиться к нему. Возникло много вопросов, но судью не стоило перебивать.

— Конечно, — продолжал судья, — подобное происшествие окажется серьезной проблемой, когда ни случись, но сейчас все усугубляется тем, что господин Инаба только что прибыл в Эдо по вызову сёгуна. Таким образом, он находился под защитой правителя. Его смерть — личное затруднение для сёгуна, и тот факт, что убийца улизнул, только осложняет ситуацию.

Все стало понятно. Чтобы могущественные самураи не сговорились свергнуть верховную власть, сёгун раз в два года вызывал одного из них провести год в Эдо, где мог близко наблюдать за действиями гостя. Сложившийся обычай нравился городским торговцам, поскольку поставлял им богатых клиентов, вынужденных делать у них покупки. Однако, приглашая высокого гостя, сёгун обязывался гарантировать безопасность ему и его семье, а также самураям, которые служили знатному гостю.

Если бы князю или любому из его домочадцев причинили вред за время проживания в Эдо, то сёгун опозорился бы, оставив такое преступление неотмщенным. Возмездие было единственным способом сохранить честь правителя, а самураю честь более важна, чем сама жизнь.

Сёкей хотел выяснить больше деталей об убийстве, но какое-то время оба ехали молча, в тишине, нарушаемой единственно стуком конских копыт. Пошел снег, и юноша представил себя и судью в образе всадников на печатной миниатюре, которую он видел на распродаже в Эдо. Наконец судья заговорил вновь:

— Очень плохо, что мы не смогли обследовать место преступления пораньше. Господин Инаба был убит во время сна. К настоящему моменту слуги унесут тело. Вот невезение!

Судья заслужил репутацию блестящего сыщика. Поговаривали, будто он мог угадать преступника, лишь посмотрев на него. Господин Оока говорил, что слухи не соответствуют истине, но, поскольку люди верили в его дар, некоторые преступники признавались, как только представали перед судьей. Оока учил Сёкея, что лучший способ изловить преступника — это обратить пристальное внимание на вещи и подумать о том, что они означают.

— Преступник нарушает надлежащий порядок вещей, — сказал он, — как камень, который падает в пруд. Если будешь следить за кругами, которые бегут по воде, то найдешь место, куда попал камень.