Баздырева Ирина Владимировна
Песня волка
— Не притворяйся, что не понимаешь меня. Ты же только что отлично все понимал! — возмущался белобрысый парень.
Он отличался нездоровой полнотой, свойственной человеку, который ведет малоподвижный образ жизни, много и бессознательно ест, лишь потому, чтобы чувствовать себя комфортнее. Тем более было непонятно, что он делает в убогой хижине старого индейца, в этой глуши, вдали от поселений.
Старик на все вопросы молодого человека только и делал что глупо хихикал, да кивал головой. Наверно его забавляли рыхлые бока белого и его бабьи формы.
— Слушай, за твою рухлядь я плачу тебе доллары. Смотри… доллары, — и молодой человек веером разложил на дощатом столе зеленые купюры. — И это при том, что твоему барахлу цена каких-то несколько центов. Больше никто не предложит тебе столько сколько сейчас предложил тебе я. Ну что сойдемся?
Старик опять глупо захихикал, тряся головой.
— Старый маразматик, — ругнулся про себя молодой человек уже теряя терпение и в отчаяние оглядывая скудную обстановку жилища индейца.
Как он жил здесь всю жизнь? Это же логово животного, а не цивилизованного человека. Чего стоил один земляной пол, а деревянные нары вместо стульев и дивана. Ни телевизора, ни радио, ни умывальника.
— Посмотри, как ты живешь, — снова принялся уговаривать старика гость. — А на те деньги, что я тебе даю, сможешь купить себе подержанный телевизор.
И тут старик отрицательно покачал головой.
— Ты смотри! — обрадовался молодой человек. — У нас прогресс! Да ты хоть взгляни, что я тебе тут принес.
Воодушевленный парень вскочил, придвинул к себе пакет из местного супермаркета и принялся выкладывать на стол продукты.
— Гляди, вот мясо, пиво, табак и все это ты сможешь покупать себе сам на доллары. Доллары… понимаешь?
Старик растянул беззубый рот в улыбке и кивнул. В отличие от белого, он был поджар и жилист. Седые волосы индейца заплетенные в две жиденькие косички лежали на костлявых плечах.
— А! Что с тобой говорить! — махнул на него рукой молодой человек, снова плюхнувшись на нары, жалобно скрипнувшие под его весом.
Какое-то время они сидели молча. Старик, покачивая головой, все рассматривал большого, откормленного белого.
— Давай хоть пива выпьем, — обреченно предложил молодой человек.
Он открыл пиво себе и старику, но индеец даже не притронулся к поставленной перед ним жестяной банке. Пока парень задумчиво тянул свое пиво, старик без всякого выражения смотрел на него.
— Ладно, — сказал белый, ставя опустевшую банку на стол. — Не хочешь продавать, не надо. Дело твое. Но ты мне хоть покажи его и доллары я оставлю тебе. Ну как?
Старик даже не шевельнулся. Парень чертыхнулся про себя и встал:
— Хорошо, я сам посмотрю… — решил он и шагнул в угол, где по его мнению находилось то, за чем он здесь появился.
В том углу, за неимением шкафа и даже элементарных вешалок вбитых в стену, были кучей навалены вещи. И все это добро было прикрыто сверху старым протертым до дыр одеялом. Там видимо лежало все имущество, нажитое стариком: поношенная одежда вперемешку с оловянной прокопченной посудой.
Парень откинул одеяло и принялся рыться в этой куче. В какой-то момент его движения стали точными и уверенными. Он больше не тратил время на то, чтобы лишь лениво ворошить барахло, брезгливо откладывая вещи в сторону, а поспешно раскидывал их, будто знал где это лежит, потому что ЭТО позвало его.
Старика вдруг покинула его расслабленность, лицо стало жестким, взгляд сосредоточенным. Он вскочил с нар и метнулся к неповоротливому белому, который рылся сейчас в его вещах. Но белый, несмотря на свои габариты, вдруг стремительно повернулся к нему и заботливо поддержал споткнувшегося индейца, что так неловко налетел на него.
Прижимая старика к себе одной рукой, он вежливо улыбался. Круглое добродушное лицо не выражало никаких эмоций: ни испуга, ни удивления, когда он отстранил от себя обмякшее тело, повалившееся на земляной пол. Белый равнодушно посмотрел на окровавленный нож в своей руке, который схватил в куче барахла и отбросил прочь. Потом, равнодушно отвернулся от мертвого старика и принялся за прерванное дело.
* * *
Волк бежал в стае, опустив морду к земле. Стая охотилась, слаженно загоняя свою добычу и потому было просто недопустимо, чтобы кто-то выбивался и отставал от других, сбивая общий темп погони.
Однако волк вдруг остановился, тревожно потянув носом воздух. Стая умчалась вперед. Посмотрев ей вслед, он нерешительно оглянулся назад. Инстинкт зверя гнал его вслед за добычей, но нечто более мощное позвало его туда, где просыпалось древнее зло. Знание того, что он должен был помочь человеку, чьей ипостасью являлся, властно призывало его.
Он оскалился, глухо зарычал и пригнул голову к земле, шерсть на загривке встала дыбом. Но знакомые запахи успокоили: запах земли, прелых листьев, запах смертельно перепуганной лосихи и спокойного упорства его сородичей. Волк повернулся и потрусил в противоположную от той сторону, где скрылась волчья стая.
Месяц спустя
Бишоп, обреченно вздохнув, закрыл папку с вернувшимся от коронера делом. Как же он ненавидел подобные штуки, которые, как правило, превращались в надежный висяк. В его отделе ребята работают ни износ, однако у каждого не по одному такому висяку и это при том, что они умудряются одновременно тянуть по два три дела.
Он потер широкий затылок и взглянул через стеклянную дверь на отдел. Вот в дверях появился Рон и быстро направился к своему столу на котором надрывался телефон. Его самый лучший детектив. Не сунет же он ему эту мелочевку. Да и никто из ребят его просто не поймет. Бишоп испустил еще один тяжкий вздох и вдруг остановился. Иисусе! Как же он не подумал об этом?
Поднявшись он прошел к двери, открыл ее и громко позвал.
— Кларк! Зайди ко мне! Немедленно!
А ведь это, пожалуй, был выход. Через минуту Кларк стояла перед его столом. Прямая юбка ниже колен, блузка застегнутая до горла, идеально ровная челка до бровей, светлые волосы собраны в хвост, никакой косметики. Что вы хотите, от девчонки из пуританской семьи. Единственная поблажка женственности — туфли на высоком тонком каблуке.
Он помнил, как она пришла к нему в отдел по окончании полицейской академии и он сразу же отправил ее патрулировать улицы на пару с провинившимся Роном. Патрулировала как миленькая, без жалоб и скандалов, пока ее по рекомендации Рона не перевели в детективы. Но Бишоп засадил ее за канцелярскую работу. Мало ли, какие способности у нее привиделись там Рону.
Первое, что заметил Бишоп, да и не только он, что парень так и вился вокруг Кларк, а уж после увидел, что она потихоньку разгребла все его канцелярские залежи и, он доподлинно знал это, составляла отчеты за всех его оболтусов. Никого из них, в том числе и Рона, к себе не подпускала. Вела себя со всеми ровно, никого не выделяя и ребята посчитали ее суховатой, лишенной воображения, прозвав за глаза Пуританкой.
Работала она аккуратно, методично, не рвалась вперед. Это конечно не говорило о том, что она не хотела сделать карьеру, просто относилась к этому спокойно. Она всегда была на подхвате и похоже ее это устраивало.
— Сколько ты у нас работаешь, Кларк? — спросил Бишоп сосредоточенно перекладывая бумаги на своем столе, просматривая их через очки, которые время от времени подносил к глазам.
— Три года и четыре месяца, сэр.
— Ага… пришло время тебе засучить рукава. Дело простое, так что справишься с ним сама, без напарника. Нужно подтвердить факт смерти некоего Арчибальда Стоуна. На, изучай, — и он протянул ей тоненькую папку.
-
Ого, как у нее загорелись глаза! Но Кларк девочка сдержанная, она просто взяла папку и кивнула. Однако у Бишопа сразу же разыгралось воображение. Он представил себе, как она носится, чтобы расследовать и закрыть первое свое дело.
Первое дело! Бишоп невольно вспомнил, как он худеньким темнокожим пареньком пришел в этот участок, это сейчас он грузный, одышливый негр с сединой в курчавых жестких волосах и трезвым взглядом на эту чертову жизнь. Он тогда крутился, как заводной, переполненный желанием закрыть это свое расследование без сучка и задоринки, чтобы доказать всем, что он настоящий коп. А эта еще и ноги себе умудриться переломать на своих каблучищах и недовольно проворчал:
— Ты без фанатизма там… Поспрашивай врачей от чего этот парень умер и это при том, что он был совершенно здоров. Потолкуй у него на работе. Словом сама знаешь, что делать.
— А сроки?
-
Ей, прямо на месте не стоялось. Готова была сейчас же сорваться и бежать, а он был в этом уверен, к патологоанатому.
— Да какие там сроки, — отмахнулся Бишоп. — Думаю, ты мне уже сегодня предоставишь отчет о том, что этот Стоун помер от заворота кишок…
— Что?
— Шучу… Так что иди и приступай к работе, Кларк, — он показал рукой, что она свободна и шумно вздыхая, склонился над бумагами.
