Гари Роман

Псевдо

Ромен Гари (Эмиль Ажар)

Псевдо

Перевод французского А. Беляк

Ожоги, укусы, рваные раны. Собаки кусают. Своры собак.

Непрекращающиеся волны собак. Атаки яростных, нетерпеливых псов,

о которыхя не могу сказать никому, о которых в такой момент

мне нельзя говорить, как будто их нет, как будто вокруг меня

все спокойно... Тихо, безопасно.

Анри Мишо

"Лицом к ускользающей реальности"

Начала нет. Я был зачат, каждому свой черед, и с тех пор у меня общая участь.

Как я ни старался уклониться, ничего, как и у всех, не вышло, и меня приплюсовали к общей массе.

А ведь я разработал сложнейшую систему защиты, известную в шахматах под моей фамилией, - защиту Ажара. Сначала больница в Кагоре, потом несколько сроков в психиатрической лечебнице доктора Христиансена, в Копенгагене.

Меня экспертизировали, анализировали, тестировали, вывели на чистую воду - и система защиты рухнула. Я был "излечен" и выпущен в свободное плавание.

Мне удалось украсть несколько страниц из своей медкарты. Хотелось посмотреть, нельзя ли из этого что-нибудь извлечь с литературной точки зрения, нельзя мне как-нибудь прибрать себя к рукам.

"Подобная симуляция, к тому же практикуемая годами с высокой степенью логики и постоянства, своим навязчивым характером свидетельствует о подлинных нарушениях личности".

Ладно, согласен, так ведь все вокруг симулируют напропалую: один мой знакомый алжирец сорок лет подряд изображает дворника, а контролер, который компостирует по триста билетов в день? Если не притворяться, вас объявят человеком антиобщественным, не приспособленным к жизни или больным. Могу сказать вам больше: вокруг симуляция жизни в абсолютном псевдомире, только вы решите, что у меня недостаточно зрелый ум.

"Сирота, с детства испытывает ненависть к одному дальнему родственнику: ярко выраженный поиск Отца".

Тонтон-Макут сволочь, но не обязательно мой отец. Я от него этого и не требовал, я только надеялся, изредка, от отчаяния. Не я, а мои исследователи стали намекать после выхода в свет моей книги "Вся жизнь впереди", что мой настоящий автор - он.

"Расшнуровывая ботинки, делает мертвые узлы, затем рвет их или режет в попытке освободиться. Перенос на шнурки психологических узлов, которые он пытается развязать и только приумножает".

Насчет шнурков правда, а все остальное - фигня.

Верно также и то, что у меня проблемы с кожей, она не моя: я получил ее в наследство. Я был в нее завернут генетическим путем, аккуратно, предумышленно - и: подсудимый, встаньте, особенно ночью, когда уровень сахара у меня в крови вроде бы достигает нижней отметки и внутри все воет от ужаса.

Понятия не имею, когда впервые появились "клинические признаки" принадлежности, или, как они говорят, "симптомы". Не помню уже, о какой точно бойне тогда шла речь, но вдруг я почувствовал, что на меня со всех сторон показывают пальцем, что я в жутком поле зрения. Вот он, хватайте. Я вдруг глобализовался, и ответственность моя вышла из границ. Потому-то психиатры и решили, что я за свои действия не отвечаю. Едва вы начинаете ощущать себя преследователем всех и каждого, как вам тут же ставят диагноз "мания преследования".

Я все перепробовал, чтобы сбежать от себя. Я даже стал учить суахили, потому что это все-таки не должно было быть мне близко, а даже очень неблизко, Я учился, мучился, а в итоге - ничего, потому что даже на суахили я понимал себя и чувствовал принадлежность.

Тогда я попробовал угро-финскую группу. Я был уверен, что в департаменте Кагор уж точно не наткнусь на угро-финна и не окажусь опять лицом к лицу с собой. Но в безопасности я себя не чувствовал. Я опасался, что двуногие, владеющие угро-финским, могут случиться и в департаменте Лот. А раз уж, кроме нас, никто этот язык понимать не будет, то мы рискуем расчувствоваться, раскрыть друг другу объятья и заговорить откровенно. Наговорим друг Другу с три короба с поличными, придется грабить почтовый дилижанс, потому что он тут совсем ни при чем и такой шанс упускать нельзя. Не желаю никаких связей с контекстом.

И все равно я ищу человека, который меня не поймет, и я его не пойму, потому что мне до жути необходимо братство.

Впервые у меня были галлюцинации в возрасте шестнадцати лет. Я вдруг увидел себя среди ревущих волн реальности, и реальность наступала на меня со всех сторон. Я был очень молод, ничего не знал о психиатрии, и когда видел на экране телевизора Вьетнам, подыхающих с голоду африканских детей с надутыми смертью животами, трупы солдат, которые выпрыгивали прямо на меня, - то искренне думал, что спятил и что это галлюцинации. Вот я и стал потихоньку и почти бессознательно разрабатывать свою систему защиты, позволяющую мне время от времени скрываться в разных гостеприимных учреждениях.

Но все это случилось не вдруг, а было результатом долгой работы.

Я не сам себя сделал. Есть и наследственность от папы-мамы, алкоголизм, склероз сосудов мозга, на ступеньку выше - туберкулез и диабет. Но надо начинать совсем издалека, потому что только в начале всех начал можно найти по-настоящему неназываемые вещи.

С появления моего первого бредового произведения люди стали замечать, что я на самом деле не существую по-настоящему и что я, видимо, фикция. Кто-то даже предположил, что я плод коллективного творчества.

Это точно. Я плод коллективного творчества, с умыслом или без такового, пока сказать вам не могу. На первый взгляд, я не нахожу в себе достаточно таланта, чтобы вообразить, что мог быть сифилитический или какой-либо подобный умысел, с единственной целью выдавить из меня хоть какое-никакое литературное произведеньице.

Возможно, потому, что и маленькая выгода - тоже польза, но с уверенностью не скажу.

"Пишет под псевдонимом Ажар, Ажар по-английски означает "незакрытый", - доказательство мазохистической уязвимости, явно культивируемой как богатый источник литературного вдохновения".

Вранье. Сволочи. Я пишу свои книги от одной больницы до другой, по советам самих врачей. Это такая терапия, говорят они. Сначала мне рекомендовали живопись, но пользы было мало.

"Мечтает о неуязвимости, иногда доходя до принятия формы различных предметов: перочинного ножа, пресс-папье, цепочки, брелока, пытаясь тем самым добиться потери чувствительности, а также симулировать, в качестве неодушевленного предмета, правильное и конструктивное отношение к обществу, со стороны которого он постоянно ощущает угрозу. Отказался от Гонкуровской премии, чтобы избежать преследований".

Я отказался от Гонкуровской премии в 1975 году, потому что запаниковал. Мою систему защиты раскрыли, взломали, я был в ужасе от внезапной славы, которая вытаскивала меня из всех убежищ, а "исследователи" уже наводили справки в кагорской псих-больнице. Я боялся за мать, умершую от склероза и использованную в книге для создания персонажа мадам Розы. Я боялся за ребенка, которого прятал, - тогда ему было лет двенадцать тридцать пять, как мне, или лет сорок, или сто или двести тысяч, а может быть, и больше, потому что надо дойти до самого корня зла, чтобы иметь право доказывать свою невиновность. И я отказался от премии, но видимость моя от этого стала только еще хуже. Они решили, что я достоин славы.

Потом меня лечили - спасибо, теперь мне лучше. Во время моего последнего пребывания в больнице я даже написал третью книгу.

"Часто воображает себя удавом с целью избежать человеческого вида и уклониться от связанных с ним ответственности, обязанностей, чувства вины. Использовал удавообразное состояние для сочинения романа "Голубчик". Налицо попытка взять себя в руки, что свидетельствует о длительной привычке к мастурбации".

Все точно. За это меня даже 29 ноября 1975 года приглашали на Всефранцузский конгресс Движения борьбы с расизмом и антисемитизмом, потому что пресмыкающиеся всегда получают первыми, за внешний вид. Я не смог поехать, потому что тогда же в Копенгагене меня посадили в кутузку. Выражаю благодарность организаторам.

Оболью презрением и не буду цитировать тот откровенно антисемитский раздел моего досье, в котором говорится, что я еврей. И все же хотелось бы понять, связано ли чувство собственного недостоинства и вины с тем фактом, что я еврей, а значит, не распинал Христа, в чем меня неоднократно упрекали антисемиты. Может, я стал удавом в попытке уклониться от своего еврейства?

Доктор Христиансен говорит, что лучше этого всего не касаться.

Он не против мастурбации. Диалектика, умственная активность и интеллектуальное удовлетворение в небольших дозах вреда не принесут и даже полезны, но две тысячи лет рукосуйства - это слишком. Он напомнил, что теперь есть негры, арабы, китайцы, коммунисты, так что евреи не являются исключительным поводом дергать себя за разные места.

Тогда я спросил у милейшего доктора, не потому ли мне пришлось стать удавом, что евреев уже две тысячи лет разводят в качестве мытарей и кровопийц, и он ответил, что это вполне возможно, что ради литературы я способен на все, и в том числе на самого себя.

Я вспомнил о Тонтон-Макуте. Он известный писатель и всегда умел сделать на ужасе и страданиях хорошенький литературный капитал.

Я снова стал писать книги.

Как видите, положение безвыходное. Я окружен со всех сторон и ощущаю принадлежность.

Есть у меня в больнице один коллега, который расшифровал иероглифы одного египетского диалекта доколумбового периода, и когда он стал думать и говорить на этом совершенно несуразном, неведомом и бесхозном языке, то оставил некоторые иероглифы нерасшифрованными, чтоб оставалась надежда. Их смысл неясен, и, значит, они могут скрывать в себе что-то подлинное, отгадку и ответ. Вот счастливый человек. Он думает, что нашел совершенно нетронутую вещь.

В этом документе я не соблюдаю хронологию, порядок и правила: достаточно я прочел детективов, чтобы знать, что порядок ведет за собой полицию, и не для того я прячусь тут, в копенгагенской клинике доктора Христиансена, сами понимаете.